Неточные совпадения
— Мыслители же у нас — вроде одной барышни: ей, за крестным ходом, на
ногу наступили, так она — в истерику: ах, какое безобразие! Так же вот и прославленный сочинитель Андреев, Леонид: народ русский к Тихому океану стремится вылезти, а сочинитель этот кричит на весь мир честной — ах, офицеру
ноги оторвало!..
— Вот Дудорову
ногу отрезали «церкви и отечеству на славу», как ребятенки в школе поют. Вот снова начали мужикам головы, руки,
ноги отрывать, а — для чего? Для чьей пользы войну затеяли? Для тебя, для Дудорова?
— Потише, Лексей, эдак ты
ногу оторвешь, — сказал старичок все так же ласково и еще более раздражая Самгина. Ботики сняты, Самгин встал.
— Игнаша, герой! Неужто сдашь, и-эхх! — и, подбежав к Макарову, боднул его в бок головою, схватил за ворот, но доктор
оторвал его от себя и опрокинул пинком
ноги. Тот закричал...
— Уйди, — повторила Марина и повернулась боком к нему, махая руками. Уйти не хватало силы, и нельзя было
оторвать глаз от круглого плеча, напряженно высокой груди, от спины, окутанной массой каштановых волос, и от плоской серенькой фигурки человека с глазами из стекла. Он видел, что янтарные глаза Марины тоже смотрят на эту фигурку, — руки ее поднялись к лицу; закрыв лицо ладонями, она странно качнула головою, бросилась на тахту и крикнула пьяным голосом, топая голыми
ногами...
Недостаток оленей случается иногда от недостатка корма, особенно когда снега глубоки, так что олени, питающиеся белым мхом, не могут
отрывать его
ногами и гибнут от голода.
Вот раз позвал он меня и одного товарища — славного солдата, ему потом под Малым Ярославцем обе
ноги оторвало — и стал нам говорить, как его молдаванка обидела и что хотим ли мы помочь ему и дать ей науку.
Суженому ее стукнуло уже под пятьдесят лет, и вместо правой
ноги, которую
оторвало ядром в походе под турка, он ходил на деревяжке, действуя ею, впрочем, очень проворно.
С силой, каким-то винтовым приводом, я наконец
оторвал глаза от стекла под
ногами — вдруг в лицо мне брызнули золотые буквы «Медицинское»… Почему он привел меня сюда, а не в Операционное, почему он пощадил меня — об этом я в тот момент даже и не подумал: одним скачком — через ступени, плотно захлопнул за собой дверь — и вздохнул. Так: будто с самого утра я не дышал, не билось сердце — и только сейчас вздохнул первый раз, только сейчас раскрылся шлюз в груди…
Я пишу это и чувствую: у меня горят щеки. Вероятно, это похоже на то, что испытывает женщина, когда впервые услышит в себе пульс нового, еще крошечного, слепого человечка. Это я и одновременно не я. И долгие месяцы надо будет питать его своим соком, своей кровью, а потом — с болью
оторвать его от себя и положить к
ногам Единого Государства.
— Вчера
ногу оторвало… в городе, в комнате спал… Может, вы его застанете, он на перевязочном пункте.
Когда я объяснил солдату, над чем смеются, он быстро нащупал ложку,
оторвал ее, бросил на пол, раздавил
ногой и — вцепился в мои волосы обеими руками; мы начали драться, к великому удовольствию публики, тотчас окружившей нас.
Ей удалось подняться на
ноги, она
оторвала голову его и, держа её в ладонях, шептала, упрекая...
Второй подъем даже для молодых
ног на такую фатальную высоту труден. Но вот и роковой пятый ярус и те же расшитые капельдинеры. Дядя Петра сделал нам знак глазами и, как театральное привидение, исчез в стене. Мы ринулись за ним согласно уговору, причем Пепко чуть не пострадал, — его на лету ухватил один из капельдинеров так, что чуть не
оторвал рукав.
Он стучал
ногами и кулаками в двери,
оторвал от них массивную медную ручку в русском вкусе и так ругался и орал на всю улицу, что перед квартирой Головинского собралась целая толпа любопытного городского люда: кухарки, мальчишки, кучера, чиновник, возвращавшийся со службы, какие-то «молодцы» из лавки и т. д.
Варламов не
отрывал глаз от хутора и о чем-то говорил; жеребчик нетерпеливо переминался с
ноги на
ногу.
Больше мальчики не сказали друг другу ни слова. Помолчав еще немного и не
отрывая глаз от Егорушки, таинственный Тит задрал вверх одну
ногу, нащупал пяткой точку опоры и взобрался на камень; отсюда он, пятясь назад и глядя в упор на Егорушку, точно боясь, чтобы тот не ударил его сзади, поднялся на следующий камень и так поднимался до тех пор, пока совсем не исчез за верхушкой бугра.
Он оттолкнулся от дерева, — фуражка с головы его упала. Наклоняясь, чтоб поднять её, он не мог отвести глаз с памятника меняле и приёмщику краденого. Ему было душно, нехорошо, лицо налилось кровью, глаза болели от напряжения. С большим усилием он
оторвал их от камня, подошёл к самой ограде, схватился руками за прутья и, вздрогнув от ненависти, плюнул на могилу… Уходя прочь от неё, он так крепко ударял в землю
ногами, точно хотел сделать больно ей!..
Наконец его
оторвали, навалились на него, и, как сквозь красноватый дым, он увидел пред собой, на полу, у
ног своих, избитого им человека.
— Ты у меня. Викторина, смотри! — заговорила, стуча ладонью по столу, матроска. — Если еще ты, мерзавка, будешь похожа на эту змею, я тебя, шельму, пополам перерву. На одну
ногу стану, а другую
оторву.
Сюда же на берег выползли, приковыляли и были вытащены на руках до десятка разных калек, пострадавших на весенних сплавах: у одного
ногу отдавило поносным, другому руку
оторвало порвавшейся снастью, третий корчится и ползает от застарелых ревматизмов.
— Стой! Подметка оборвалась, — крикнул Колесников сердито и запрыгал на одной
ноге, стараясь
оторвать закруглившуюся, тонкую, отставшую кожу.
Он бросил мне свой чекмень. Кое-как ползая по дну лодки, я
оторвал от наста ещё доску, надел на неё рукав плотной одежды, поставил её к скамье лодки, припёр
ногами и только что взял в руки другой рукав и полу, как случилось нечто неожиданное…
«Что за вздор?.. Что такое?.. Не может быть», хмурясь и отряхиваясь, как от мухи, говорил себе Евгений, недовольный тем, что он заметил ее. Он был недоволен тем, что заметил ее, а вместе с тем не мог
оторвать от ее покачивающегося ловкой, сильной походкой босых
ног тела, от ее рук, плеч, красивых складок рубахи и красной паневы, высоко подоткнутой над ее белыми икрами.
Входит Треплев и садится на скамеечке у
ног Сорина. Маша все время не
отрывает от него глаз.
Очень странно, что волк почти никогда не отвертывает, не
отрывает своей
ноги, завязшей в капкане, несмотря на отчаянные усилия, которые он для того употребляет.
Лагранж шевельнулся у огня, но опять застыл. На крик вбегают Мадлена и Риваль, почти совершенно голая, — она переодевалась. Обе актрисы схватывают Мольера за штаны, оттаскивая от Бутона, причем Мольер лягает их
ногами. Наконец Мольера
отрывают с куском Бутонова кафтана. Мольера удается повалить в кресло.
Фетинья. Уж чего еще! Поглядеть любо-дорого, самый первый вкус. Одно беда — разговором нескладна. Кабы только с глаз брали, так, кажется, ее давно бы с руками
оторвали; а поговорят, ну, и прочь, и прочь. Войдет — удивит, убьет красотой всякого; а скажет слово, так и сразит, так с
ног и сразит. А уж как выдать хочется.
Программа преступных действий у Сганареля была та же самая, как и у всех прочих: для первоученки он взял и
оторвал крыло гусю; потом положил лапу на спину бежавшему за маткою жеребенку и переломил ему спину; а наконец: ему не понравились слепой старик и его поводырь, и Сганарель принялся катать их по снегу, причем пооттоптал им руки и
ноги.
Но его тотчас же сбило со скамейки. Он упал грудью на уключину и судорожно вцепился обеими руками в борт. Огромная тяжелая волна обдала его с
ног до головы. Почему-то ему послышался в реве водопада густой, частый звон колокола. Какая-то чудовищная сила
оторвала его от лодки, подняла высоко и швырнула в бездну головой вниз. «А Друг-то, пожалуй, один не найдет дорогу домой», — мелькнуло вдруг в голове фельдшера. И потом ничего не стало.
Он ушёл, не спеша и с большим усилием
отрывая от пола отяжелевшие
ноги.
Голос его гремит, как труба на страшном суде, и
ноги Андрея Николаевича сейчас же сдвигаются, но не идут к двери, где спасение, а танцуют на одном месте. Язык, однако, еще не отклеился, и
оторвать его можно только щипцами.
На куче щепы и стружек в трех шагах от ворот сидела его Марья. Поджав под себя
ноги и протянув вперед свои обессилевшие руки, она не
отрывала глаз от земли. При виде Марьи в взбудораженных и опьяненных мозгах Степана вдруг мелькнула светлая мысль…
Картина на первый взгляд самая обыкновенная. Бродят женщины, иные в ситцевых распашных капотах, а то просто в длинных рубахах, простоволосые или покрытые платками; некоторые о босу
ногу сидят и на земле или валяются, поют, бормочут. Но когда он, не
отрывая глаза от щели в заборе, стал вглядываться в этих женщин, еще незнакомый ему ужас безумия заползал ему внутрь, и губы его явственно вздрагивали.
Да, кажется, это были наши — и нашей гранатой, пущенной из нашей пушки нашим солдатом,
оторвало мне
ноги.
И когда они начали стрелять, мы некоторое время не могли понять, что это значит, и еще улыбались — под целым градом шрапнелей и пуль, осыпавших нас и сразу выхвативших сотни человек. Кто-то крикнул об ошибке, и — я твердо помню это — мы все увидели, что это неприятель, и что форма эта его, а не наша, и немедленно ответили огнем. Минут, вероятно, через пятнадцать по начале этого странного боя мне
оторвало обе
ноги, и опомнился я уже в лазарете, после ампутации.
Раз недалеко от меня разорвалась граната, колыхнув чем-то мои
ноги, и кто-то крикнул громко, громче самого взрыва, и я подумал: «Кто-то убит!» — но не поднялся и не
оторвал глаз от голубеньких обоев и графина.
Она уже узнала князя и не
отрывала глаз от его фигуры. Трудно описать восторг и страдание, какими светилось ее некрасивое лицо! Ее глаза улыбались и блестели, губы дрожали и смеялись, а лицо тянулось ближе к стеклам. Держась обеими руками за цветочный горшок, немного приподняв одну
ногу и притаив дыхание, она напоминала собаку, которая делает стойку и с страстным нетерпением ожидает «пиль!»
Раны были ужасны: одному
оторвало обе руки, другому разорвало живот, у остальных были перебиты руки и
ноги, проломлены головы.
— А если ранят тебя?
Оторвет тебе обе
ноги, останешься на всю жизнь калекою?
Он делает усилие,
отрывает Селинову от
ног своих, как
отрывают плющ, въевшийся годами в могучий дуб, перебрасывает ее себе на плечо и, сказав Антону, чтобы он шел в дом через отворенную калитку, уносит свою добычу.
Вот унтер-офицер Казанцев, он ранен пятью пулями, одна из них скользнула по его голове, двумя другими он ранен в мякоть обеих
ног, а остальными двумя в правую руку, причём одна пробила ему насквозь ладонь, а другая
оторвала средний палец.
Николай Иванович обернулся, и Кукушкин, с размаха бросившись на колени, хотел обнять его
ноги. С выражением растерянности, страдания и умиления на оплывшем красном лице капитан приподнял его, неловко поцеловал в стоявшие дыбом волосы и,
отрывая руку от его губ, шутливо и сконфуженно отпихнул от себя.
Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка
отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь
ногой до паха лошади, иногда отдавая не поворачиваясь докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься.